Генри Лайон Олди

РУСАЛКА

Вода колышет тонкие зеленые пряди.

Водоросли?

Их движение завораживает. От него трудно оторвать взгляд: смотрела бы и смотрела. Водоросли похожи на волосы — на вид мягкие, шелковистые. Так и хочется их погладить. Протягиваю руку, глажу. Они и впрямь как шелк...

Это волосы. Мои волосы.

У меня зеленые волосы?!

Чему я удивляюсь? У меня роскошные волосы! Поддавшись порыву, делаю оборот вокруг себя. Мир закручивается стремительной каруселью (карусель? что за слово?!). Волосы окутывают меня летящим облаком, я верчусь быстрее и быстрее. Не могу, не хочу останавливаться! Мне хорошо, весело…

— Мама! Ты такая красивая!

Мама?

Останавливаюсь. Дочь — моя дочь?! слово вспоминается с трудом, — зависла в толще воды напротив. Смотрит. Она смотрит на меня, я на нее. Да, у меня была дочь. Давно, не здесь…

Где? Когда?

Не важно! Она была, она есть.

Дочь ждет. Я должна что-то ответить? Имя. У дочери есть имя. Как же ее звали? Что-то с усилием приоткрывается во мне: ракушка с неохотой разжимает створки. Меж створок наружу выплывает имя.

— Аня? Анечка?!

У нее прекрасная гибкая фигурка. Гладкая кожа, похожая на лист кувшинки. Стройные ножки то срастаются в хвост, то вновь разделяются — не уследишь. Анечка всегда была непоседой! У нее такие же волосы, как у меня. Лицо…

Под моим взглядом лицо дочери плывет, меняется. Только что был полупрозрачный пузырь, изнутри подсвеченный мягким жемчужным сиянием — и вот на нем проступает курносый нос, маленький упрямый подбородок. Широко распахиваются глаза: огромные, сияющие…

Мы обе такие. Изменчивые, как вода.

— Ты тоже красавица! Настоящая красавица!

Она улыбается. Зубы белые, ровные, острые. Кажется, раньше ее зубы были другие.

— Дай я тебя обниму!

Одним мощным движением хвоста Аня радостно бросает себя мне навстречу. Мы обнимаемся: долго-долго. Мы вместе. Мы снова вместе (почему — снова?). Теперь все будет хорошо.

— Время спать, Анечка.

— Почему?

— Скоро солнышко взойдет.

— Спать надо ночью, мама! А когда солнышко — играть, гулять, веселиться!

Чепуха. Днем, когда солнце, мы спим. А когда встает луна, приходит наше время. Время русалок…

Мы — русалки?!

Ну конечно! А кто же еще?

— Ты просто забыла, Анечка. Спать надо днем, а играть — ночью. Днем нам лучше не показываться.

— Мне солнышка хочется, мам. Холодно. Хочу согреться.

Да она и правда вся холодная! Обнимаю дочь покрепче, прижимаю к себе. Мне самой холодно. Почему? Вода теплая, Анечка со мной, все хорошо...

Холодно.

— Вот потому и надо ложиться спать. Ты заснешь — и не будешь мерзнуть. А проснешься, и будем играть.

— Правда, мама?

— Конечно, маленькая. Плывем под корягу, там нас никто не потревожит.

Плывем. Устраиваемся. Засыпаем.

...бежим. Мы бежим.

Мы с Анечкой и еще люди. Много людей. Чемоданы, сумки, рюкзаки. Я крепко держу дочь за руку. На нас тоже рюкзаки. Хорошо, что не взяла чемодан. С ним бы далеко не ушли. Пришлось бы бросить.

Позади бахает: тяжело, гулко. Раз, другой, третий. Земля под ногами дрожит от страха. Нет, от страха дрожим мы. А земля дрожит от взрывов. Бомбы? Ракеты? Снаряды?

Какая разница?!

Не выдерживаю, оборачиваюсь на бегу. Над поселком взвиваются в небо черные столбы дыма. Рушится дом: оседает, разваливается. Нет, не наш. Нашего отсюда не видно. По всему поселку полыхают пожары.

Поселок городского типа. Был.

Под ногами жидкая грязь вперемешку со снегом. Оскальзываюсь, едва не падаю. Нельзя смотреть назад. Только вперед, вперед и под ноги. Нельзя упасть.

— Мама, мне страшно!

— Мне тоже. Это ничего. Мы убежим.

Фразы рвутся в клочья, как мое дыхание.

— Сядем на поезд. Уедем. Далеко-далеко.

— Где нет войны?

— Где нет войны.

— Бежим быстрее!

Быстрее не получается, но мы стараемся. Вот и мост. На другом берегу дорога уходит в лес. Там нас не увидят. Доберемся до станции. Говорят, электрички еще ходят. Специальные. Эвакуационные.

Саша звонил три дня назад. Велел нам с Аней уезжать. С ним все в порядке, их рота на второй линии, к ним почти не прилетает. А мы должны уехать.

Немедленно!

Надо было его послушать. Уже были бы в безопасности. Дура, что ты тянула? Собраться не могла? Все из рук валилось? Дом не хотела бросать, надеялась, что пронесет?!

Не пронесло.

По мосту бежать легче: здесь мало грязи. Еще чуть-чуть…

Удар. Глохну от грохота. Я не слышу, не слышу, я ничего не слышу! Мост уходит из-под ног. Аня! Падаю, падаю, падаю… Вода. Почему вода? Был же мост! Анечка, где ты?! Кричу; не слышу себя. В рот заливается вода. Как же так? Я хорошо плаваю. Я люблю плавать.

Аня! Аня!!!

Это все рюкзак. Какой тяжелый! Он тянет меня ко дну. Надо его сбросить. Вынырнуть, глотнуть воздуха; найти Аню. Она жива, она плавает лучше меня. И рюкзачок у нее совсем легонький…

Не чувствую рук. Не чувствую ног. Ничего не чувствую.

Устала. Я так устала. Сил нет. Я немножко полежу, отдохну — и вынырну. Найду Аню, и все будет хорошо.

Все будет хорошо.