27.06.2024
На цьому тижні опубліковано дев'ята глава книги «Відщепенець» — першої частини роману-трилогії «Блудний син», п'ятого з епопеї «Ойкумена» — у перекладі українською: «БЛУДНИЙ СИН або СТИМУЛЮЮЧИЙ ПОСТРІЛ У ГОЛОВУ» — а також епілог. Тепер книга опублікована на сайті ПОВНІСТЮ!
Як і всі ларгітасці, Гюнтер не був релігійним. Якщо він і посилав когось під три чорти, то вбачав у чортах винятково персонажів фольклору, давнього та напівзабутого. Інтернатська дитина, позбавлена родинного затишку, він був щиро вдячний своїй невгамовній бабусі – Гілда Сандерсон, графиня наукового атеїзму, записала сотні півтори «казок на ніч», щоб маленький Гюнтер міг крутити їх собі перед сном, слухаючи рідний голос, а не чужу декламаторку. У казках Гюнтер бачив лише кумедні пригоди. Пізніше, з роками, він зрозумів, що частина казок була притчами, які бабуся почерпнула зі свого багатого професійного досвіду – й адаптувала для онука.
Більше за інші Гюнтер любив казку про блудного сина. Зухвалий хлопчисько покинув дім, сім'ю, школу, втік на іншу планету, в далекому секторі галактики, де потрапив у погану компанію, бився, крав, охляв, нахапався хвороб від кору до скарлатини – та врешті-решт вирішив повернутися до батьків під крило. Але коли він повернувся, з'ясувалося, що за час мандрів блудний син забув рідну мову. Не в змозі покликати батька на ім'я, він закричав під парканом, закричав на всю горлянку, завив, наче дикий звір, – і батько впізнав сина за звуком його голосу. Далі все було добре й бенкет на всю губу.
У дитинстві Гюнтер уявляв себе блудним сином – купа пригод, місцями неприємних, зате захопливих, і щасливий кінець. Скажи хто-небудь, що йому доведеться побувати в шкурі батька, й Гюнтер розсміявся б у відповідь.
Також і» з'явилася аудіо-версія нової поетичної збірки «Золотий верлібр» у виконанні Олега Ладиженського. Для всіх, хто вже придбав збірку, аудіо-версія відтепер доступна в особистому кабінеті на сайті: заходьте і завантажуйте. А хто ще не придбав збірку, очікуючи саме на аудіо-версію — ласкаво просимо за посиланням.
"Ойкумена. Книга перша. Лялькар" з'явилася у передпродажу на сайті "Фоліо". Відправлення книги обіцяють після 8-го липня.
У книгарні "Є" великі знижки на книги "Двері в зиму", "Вторгнення" та "Балада солдатів".
Є сенс звернутися!
Стивен Холл: «Демон Максвелла»
Steven Hall: "Maxwell's Demon"С тех пор, как я прочитал роман «Дневники голодной акулы» Стивена Холла, меня не покидала надежда прочесть когда-нибудь еще одну книгу этого автора — настолько хорош был сей роман. На тот момент «Дневники голодной акулы» были дебютной и единственной книгой Холла. Но, как известно, «все течет все изменяется» — и вот наконец вышла в свет вторая книга автора: роман «Демон Максвелла».
Роман этот до крайности литературоцентричен — даже более, чем «Дневники голодной акулы». Главный герой Томас Куинн — неудачливый писатель, автор единственной изданной книги (никого не напоминает?), ныне едва сводящий концы с концами. А еще он — сын известного журналиста и писателя, и ему всю жизнь приходится жить в тени своего знаменитого отца, ныне покойного.
Впрочем, покойного ли? В какой-то момент и герою, и читателю доведется в этом изрядно усомниться. А следом герой получит странную записку и пугающую фотографию некой абсолютно черной сферы от куда более удачливого и талантливого коллеги Эндрю Блэка — эксцентричного ученика и протеже его отца, также автора единственной книги — детективного романа «Двигатель Купидона». Книга эта, в отличие от романа Куинна, стала супербестселлером, принеся автору славу и заоблачные гонорары. (И снова: никого не напоминает?)
За первым письмом вскоре следует второе — причем получает его Куинн буквально через десять минут после отправки ответа Блэку. Как такое может быть? Куинн все же находит этому рациональное объяснение, но уверяется, что Блэк чем-то всерьез напуган и нуждается в помощи — и спешит отправиться к нему в захолустный городок на побережье Англии. Впрочем, едет он туда не только чтобы помочь Блэку. Есть у Томаса Куинна и собственный интерес.
Если до того некие странности, загадки и временны̀е парадоксы (кажущиеся или истинные) возникали лишь в виде редких вкраплений во в целом реалистичном повествовании и течении событий, то с данного момента количество (и качество!) странных и пугающих происшествий начинает нарастать лавинообразно. Почти все, связанное с Эндрю Блэком, его историей и новой книгой, за которой охотятся издатели, оказывается на поверку не тем, чем виделось изначально. Реальность сбоит и искажается, в нее вторгаются литературные герои, — или некие личности, крайне на них похожие. Ориентиры плывут, уже ни в чем нельзя быть уверенным до конца, хаос и энтропия событий стремительно нарастают — и сюжет романа выходят на пик кульминации, делая ряд головокружительных кульбитов, при которых картина происходящего не раз переворачивается с ног на голову и обратно.
Энтропийные процессы и течение времени. Буквы и числа, слова и текст. Божественное творение и литературное творчество. Хаос и порядок, книги меняющиеся и неизменные. Истинные лики ангелов — и библейские загадки. Как все это связано? И какую роль во всем этом играют Томас Куинн и загадочный Эндрю Блэк?
Внешнего действия в романе немного, зато действие внутреннее тут активно и многообразно, и временами — особенно ближе к финалу — его напряжение просто зашкаливает. Множество цитат, аллюзий и параллелей из различных художественных и нехудожественных книг, Библии, теории термодинамики и много еще откуда, умело вплетенных в авторский текст. А еще — загадочное исследование, в котором участвует красавица-жена Томаса Имоджен, с которой Том уже полгода общается лишь по телефону, а еще наблюдает за ней на экране компьютера по онлайн-трансляции — причем со странной рассинхронизацией...
Роман о силе слова. А еще — о вере, доверии и взаимопонимании, о преодолении себя и энтропии внешнего мира, что так и норовит опрокинуть твою жизнь в хаос и безнадежность. Но хаосу и энтропии — в себе и вокруг — можно и нужно сопротивляться. И тогда у вас появится шанс все изменить.
Вот о чем, думается мне, эта книга. А еще в ней немало автобиографичных моментов и игры с читателем. Автор словно предлагает читателю примерить на себя роль детектива и, кроме чисто сюжетных загадок, попробовать определить: что здесь на самом деле от автора, что полностью выдумано, а что выдумано лишь частично? Каким автор видит себя — и каким видят его читатели, издатели, критики, коллеги по перу? В каком из героев какие свои черты и эпизоды биографии воплотил автор? Все здесь обладает двойным, а то и тройным дном, и даже само название книги — «Демон Максвелла» — имеет далеко не один смысл. Такая вот многоуровневая литературно-философская игра с детективной интригой. Пожалуй, роман получился несколько менее «цепляющим» и пронзительным, чем «Дневники голодной акулы». Да и язык автора, хоть он и вполне хорош, показался мне на сей раз немного беднее (но лишь по сравнению с «Дневниками...»). Или это все же вина перевода? Не скажу, что перевод А. Колесовой плох (он достаточно неплох), но он, определенно, не настолько хорош, как перевод «Дневников голодной акулы» Стивена Холла. Увы, мелкие, но досадные шероховатости перевода время от времени бросаются в глаза. Зато с концептуальной и философской составляющей в «Демоне Максвелла» все хорошо. Умело закрученный многослойный сюжет (при минимуме внешнего действия!) также имеет место быть. Правда, мне показалось, что на сей раз автору не удалось достичь идеального сюжетного совершенства, когда в итоге все элементы мозаики четко встают на свои места, являя читателю полностью законченную непротиворечивую картину, из которой не «торчит» ни один логический «хвост». Мне показалось, что некоторые мелкие «хвосты» тут все же «торчат». Не особо существенные, но все же… Впрочем, я могу и ошибаться: не исключаю, что автор все выстроил отлично, и это я чего-то не понял / не заметил / не так интерпретировал — или попросту подзабыл по ходу хитросплетений сюжета. В любом случае, эти мелкие «хвосты», даже если они и есть, на общую картину особо не влияют.
В целом, несмотря на отмеченные мелкие недостатки, мнимые или реальные, роман понравился, и понравился весьма. Это, что называется, штучная работа, на которую автор потратил не один год своей жизни (о разном течении времени для писателя и читателя, кстати, тоже есть в этой книге). Читается с немалым интересом — и оставляет по прочтении пищу для размышлений.
В общем, рекомендую!
Над прудом хор лягушек и белый салют бузины, Лето в самом начале, ещё далеко до зимы, Где-то лает собака, играет осокою ветер - Из какого вы рая, мгновения, привезены? |
Над ставком лине жаб'ячий хор і салют бузини, Літо лиш на початку, далеко іще до зими, Десь там бреше собака, осокою бавиться вітер - Мабуть, з раю вас, миті, везли до цієї землі! |
* * * Надо больше запретов и больше преград, Каждый будет таким обстоятельствам рад, А кто будет не рад обстоятельствам этим, Тот мерзавец, изменник и дегенерат. |
* * * Треба більше препон, заборон, перешкод, Всі відразу зрадіють, як м'ясу Сірко, А хто буде бурчати й не буде радіти, Той мерзотник і зрадник, дебіл і дурко. |
* * * И нет другой - ни жизни, ни земли. Хоть бей рукой, хоть языком мели, Все здесь, сейчас, со мной. Судьбу иную В седое небо ветры унесли. |
* * * Життя, земля - нам інших не дали. Рукою бий чи язиком мели, Все зараз, тут, зі мною. Інший жереб Вітри під сиві хмари унесли. |
* * * Ой, стихи, стихи, стихиханьки, Хорошунчики, плохихоньки, Тех на небо, этих в лихо кинь, Кто за арфу, кто в казан. Ой, стихи, стихи, стихийчики, Распрекрасники, плохийчики, Хоть похожие, как спичечки, Не от каждого слеза. Не от каждого, от каждого, Арестанта или стражника, Кто решил, кто нас не спрашивал - Тех вперёд, а тех назад? Кто расставил по ранжиру вас, Тощими признал и жирными, С кем дружить, с кем не дружить бы нам Повелел и приказал? Как вы это, братцы, знаете, Сводите и разделяете, Гладите или шпыняете, Что за черт вам дал талант? И гурьбою, словно лишенцы, Двинем тропками неближними, Ой, стихи, стихи, стихишеньки, Ой, да ладно, ой, да ла... |
* * * Вірші, вірші, вірші, віршики, Ой ви кращики та гіршики, Мов оті святі та грішники, Хто за арфу, хто в казан. Вірші, вірші, вірші, віршики, Поганюнчики та ліпшики, Хоч однакові, як вишеньки, Не від кожного сльоза. Не від кожного, від кожного, Бідного або заможного, Хто ж це вирішив, о Боже мій, Цих вперед, а тих назад? Хто розставив по ранжиру їх, Визнав щуплими чи жирними, З ким дружити, не дружити з ким Повелів і наказав? Як ви все це, друзі, знаєте, Як ви все це розрізняєте, Гладите або шпиняєте, Що за чортів це вогонь? І юрбою ми — ох лишенько! — Підемо, небоги, пішки ми, Вірші, вірші, вірші, віршики, Ой, та годі, ой, та го… |
* * * Казалось бы, давно уже привык Держать в узде безудержный язык, Дрожать над каждым словом, жить с опаской... А глаз быка кровав, ярится бык. |
* * * Здавалося б, давно вже, мабуть, звик Тримати у вузді швидкий язик, Тремтіти над словами, жити смирно... Та зір бика кривав, лютує бик. |