Список желаний

Ваш список желаний пуст. Перейти в каталог?

Noppera-bō

06.01.2020

В издательстве T8 Rugram (одно из подразделений издательства Рипол) вышло переиздание романа "Нопэрапон, или По образу и подобию".

Книга давно не переидавалась и сейчас появилась возможность сделать сделать небольшой тираж для тех, кто хочет получить бумажную книгу. Если проект пойдет успешно - то возможны как допечатки, так и новые издания другиих "классических" романов.

Купить книгу можно здесь:

А кто же такой "Нопэрапон"? Это безликий дух из японской мифологии, пугающий людей. Как говорит Википедия:

Днём оно очень похоже на человека. Ночью видно, что вместо лица у Ноппэрапона гладкий лиловый шар, а по некоторым источникам — на икрах его ног расположена сотня глаз.
Этот известный безликий монстр, кажется, испытывает некое особое наслаждение, пугая людей. Его появление всегда — совершенная неожиданность, однако Ноппэрапон никогда не нападает на своих жертв, а лишь пугает их, потому реальную опасность он может представлять только для людей со слабым сердцем.

Ужас того, кто имел несчастье познакомиться с ноперапоном, безграничен. Этот безликий призрак вызывает чувство иррационального, ужас пронизывает того, кто вместо лица видит пустой лиловый пузырь. Вместо него у нопэрапона гладкая, как лист кожа, его лицо похоже на гладко-лиловый пузырь, или на яйцо, или на волдырь после ожога. Поэтому нопэрапон вынужден воровать чужие лица. (источник)

А теперь давайте вспомним рецензии и отзывы на книгу.

По образу и подобию, или опыт автобиографии?
Владимир Пузий

Один мой знакомый, человек, воспитанный на литературных произведениях классиков, о фантастике неизменно отзывается как о продукте второсортном. Мол, мозги размягчает, после нее за серьезную книжку читатель уже и не возьмется. "Стругацкие"? Так то ж Стругацкие! "Лазарчук"? Так то ж турбореализм! "Олди"? Ну что ты меня сказками кормишь, погляди, как их печатают. Разве ж серьезных писателей будут издавать так часто, да в таком классном оформлении?.. Про оформление говорилось при виде нового романа Г. Л. Олди (то есть, харьковских соавторов Дмитрия Громова и Олега Ладыженского) "Нопэрапон, или По образу и подобию".

Ну, знакомый пошумел и ушел, а я сел читать книгу. Вернее, читать по первому разу. Потому что потом (знаю точно, проверено на личном опыте!) произведения Г. Л. Олди приходится перечитывать. Вначале увлекает сюжет, всегда необычный и непредсказуемый – да еще и изложенный не новорусским непереводимым языком, а изящным литературным. Но на первом этапе особенно стилем не понаслаждаешься – некогда. Тут бы за сюжетом уследить да разобраться, чем все закончится. А когда добираешься до конца, начинаешь очень сильно подозревать, что в гонке за сюжетом не заметил половины смысловых оттенков и нюансов, вложенных авторами в книгу. Половины же и вовсе понять не сможешь, потому как для этого необходимо сперва познакомиться с первоисточниками.

В свое время я восхитился, когда в конце научно-фантастического романа М. Крайтона "Конго" увидел "Список использованной литературы" – так вот, Олди впору делать такие же списки. Но это не значит, что читателю, например, для понимания "Черного Баламута" необходимо изучить все восемнадцать томов "Махабхараты". Все зависит от собственного желания: обязательные для прочтения той или иной книги вехи и указатели расставлены в самом романе, а дальше – дальше каждый волен решать самостоятельно. Пожалуй, "Нопэрапон" в этом отношении одна из наиболее демократичных вещей Олди.

Новый роман харьковчан состоит из двух сюжетных линий. Одна повествует о Японии 15 века, о Мотоеси – младшем сыне Дзэами Киецугу, Будды лицедеев, внуке основоположника театра Но. Другая же – о двух писателях-фантастах из Харькова, Дмитрии и Олеге, которые, кроме собственно писательства, серьезно занимаются каратэ-до... Постоянным читателям нетрудно догадаться, с кого "списаны" образы Дмитрия и Олега.

Итак, что же перед нами: опыт своеобразной автобиографии, где сюжет – выдуман, а детали – настоящие? Похоже на то, да и насчет сюжета... Сейчас ведь на каждом столбе и заборе отыщется объявление, в котором за рекордно короткие сроки сулят клиенту всё, что угодно: желаете говорить по-английски лучше, чем коренной лондонец? – нет проблем; обучиться боевым искусствам? – милости просим; за полгода, за месяц, за неделю, за день... Наверняка ведь и в Харькове подобные объявления висят (столбы да заборы там не хуже других, правильно?). Так может быть, и в самом деле существовала – или даже существует по сей день – некая фирма, обучавшая всех желающих "метабою"? В общем, насколько правдива история "По образу и подобию" знают, наверное, одни лишь авторы.

Что же касается Японии 15 века, то и там был юноша, который очень хотел научиться тому, чего не умел. И только получив желаемое, понял, что обучение – искусство, а не разовый акт купли-продажи...

Одним словом, новый роман Олди, как и обычно, понравится и тем, кто отдает предпочтение лихо закрученному сюжету, и тем, кто предпочитает, чтобы книга была еще и "умной". Пожалуй, здесь, как ни в одной из прежних их вещей, явственно чувствуется то, что харьковские фантасты прежде всего пишут произведения, актуальные для сегодняшнего читателя, с проблемами нынешними... вернее, с проблемами вечными, но оттого и сегодня встающими перед читателем. И еще – наверное, сами Олди прекрасно понимают, что большинство их читателей не знакомы ни с "Махабхаратой", ни с Аполлодором, ни с пьесами театра Но. Тем не менее, книги харьковчан издаются и раскупаются, и снова издаются. В свое время кто-то из писателей сказал, что одна из задач фантастики в том, чтобы, развлекая, одновременно повысить интеллектуальный уровень читателя. Олди, даже если и не ставят перед собой подобных "мессианских" целей, тем не менее способствуют их достижению. Ведь наверняка какое-то количество людей, прочитавших "Баламута", отправилось в библиотеки на поиски томов индийского эпоса, а кто-то взялся перечитывать Куна и Голосовкера. Писать – искусство, учить и учиться чему-либо – тоже. А "достичь невероятных результатов", "не прилагая больших усилий" – это как раз из области фантастики.

Три письма Игоря Солунского по поводу романа "Нопэрапон"

Первое письмо

Если тебе, милый классик, еще не надоело, то мы – завсегда... Сей опус посвящен основной идее ГОДЗЮ: а не выпендривался бы ты, сердешный, да не прыгал бы – целее будешь... Прочитал Ваш, судари, роман – спасибо. С одной стороны, краткость – сестра таланта (и милосердия), а с другой – ну на один же вечер хватило радости, гады, нельзя же так, ей-богу!.. А если серьезно, то Японская часть понравилась почти безоговорочно (мелочи, которые, впрочем, Вам, классики, может виднее), а вот Харьковская часть оставила двойственное впечатление (за исключением некоторых монологов "Олега", которые тоже ДА) – надо будет перечитать "по второму кругу"... Хотя опасная это штука – так приближать "лирических героев" (или уж там "протагонистов") к себе горячо и незабвенно любимым... Но кто я такой, чтоб судить – еще один великий мастер "словоприкладства" и "специалист по всем вопросам"... Даже вот тренироваться "по-человечески" не выходит: или вместо тренировки медитирую над очередным идиотизмом из Университета, или, если припрешься, то обязательно попрут – "Not for zombies... We don't need leaving dead... They have a tandancy became into "just dead"...", и самое обидное, что правы. Ибо две минуты дзю-кумитэ – и серею, зеленею, задыхаюсь и путаюсь в собственных гениталиях, что, собственно, позор... Буратино хренов. Но до "волшебной палочки" еще не деградировал – все еще осознаю, что только трудом и беспрестанным повторением лечатся эти болезни, да еще хорошим надиранием задницы самому себе... Засим до свиданья и надеюсь на ответ. Не менее ржавая, сколь старая крыса.

Второе письмо

Привет, дорогие классики! О романе еще раз. Плохо не то, что короткий (это я так, пошутил неудачно от тоски) – плохо, что недописанный. "Видно, что не человек писал: сначала – ничего, а потом – сплошная собачатина пошла..." Так и у вас: до половины – вроде бы все пормально, а потом... Япония хороша до последней свечи – и тут, на тебе, блин, "убийца сегуна", в последних строках... А с Харьковом – вообще лажа: желание высказать идею овладело настолько, что давай под нее, родимую, все ломать и крушить (я имею в виду характеры) – и все у вас под конец такие хорошие и розовые получаются, ну просто "ням-ням во веки веков, аминь" – особенно Большой Босс. Ну прямо перевоспитался и просветился на глазах... Читать противно... Или Дашкова перечитать полезно – для противовеса. Они у него там все уж очень инфернально-злые – упыристика, что возьмешь? – но если смешать, то как раз ОНО получится. Потому что Монах – это золотое дно, да только не на турнире – это же идеальный "чистильщик"; или та же Ольга ваша – они такие и есть: невыразительный мужчинка лет сорока, невзрачная девица, убогий шпаненок – настоящий ниндзя это "человек толпы", потому и призрак, а вовсе не потому, что из дерьма выпрыгивает. А дальше срабатывает известный механизм: не умеешь – научим, не хочешь – засатвим. И пойдет ваш Монах "чистить", потому что есть жена и сын, да и сам он, положим, громобой – да не супротив СВД... или повеситься, что тоже вероятно, а вашу благодушную команду покосят в три счета (с большей или меньшей возней) или заткнут, так как тоже жена и дети имеются; и, в конечном счете, тоже покосят, только позже и "в результате несчастного, но очень удачно подвернувшегося случая" – ваш же милейший Константин Георгиевич и покосит... А Монахов – это трагедия, которой вы и не коснулись, так – смешочки... И бездна высокомерия... А автор – он как скотоложец какой или некрофил, полюбить должен все эти пакости... Только тогда у него живая выйдет, как вы, кстати, Зверь-Книгу вашу полюбили или Сарта с Даймоном. Однако здесь попроще: они СИЛЬНЫЕ ЛИЧНОСТИ, их можно ненавидеть, но можно и любить. А Монахов – не сильный. И заурядный, и смешной, и болтает много (вот как я...) Да, кстати, неувязочка: если Монахов оказался способен на это, то во-первых, он гений веры, как Франциск Ассиский (и такой же "простец", как он – но нам милей Доминик де Гуссман, конечно); во-вторых, если он смог в финале перешагнуть через СИЛУ, то он, вообще, одарен немеряно! И значит, что Олег из романа – хреновый сэнсей, раз поленился поискать за всем наваленным в душу и мозги Монахова дерьмом того настоящего, из чего и растет ШКОЛА и ПУТЬ, и оттолкнул его своим высокомерием... Монахов же – это трагедия "небесталанного", но не одаренного внешне человека, лишенного к тому же интеллектуальной дисциплины и, если хотите, с недоразвитой "чугунной задницей" – и это описать было бы вдвойне интересно, так как это случай типичный, как " desiat' na duzhinu", но всегда неправильно трактуемый – он или охаивается соцреализмом, или слюняво превозносится "братством шестидесятников" – но очень редко честно анализируется (что увидели возможную социальную опасность этого типа – это вы молодцы, кроме шуток и без дураков; вы – одни из первых) – пожалуй, в русской литературе это Чехов и, из современников, Щербаков "Мой несчастный друг, господин Н. Н". А по-моему, "монаховщина" в широком смысле – один из краеугольных камней нынешнего бардака... Хотя, каюсь – возможен и другой вариант: Монахов ПОВЗРОСЛЕЛ – это может быть, но опять же, у вас это нигде не прозвучало, что Монахов, занявшийся "метабоем", и Монахов, вышедший драться с Олегом, это уже разные люди... А жаль... Вот такое гигантское получилось письмо. Извините. И не обижайтесь: "Критик должен быть злым – это поклонники должны быть добрыми!" Ладыженский Олег Семенович лично... Так что следую советам. А как поклонник – спасибо еще раз. С нетерпением ожидаем... Олегу Семеновичу наш нижайший поклон (эдак градусов под 67.5 - Фримен говорил, что: "Под 90 - это императору, 67.5 - любимому сэнсею, a мне - и 45 сойдет!"). До свидания, или до следующего письма. Старая крыса.

Третье письмо

Перечитал (в очередной раз) "Ноппэрапон" - и, хоть по-прежнему считаю, что вы ... и вам надо было больше с Каштанкой из с.ш. N1 в свое время общаться (училка русского языка, Ирина Сергеевна, у которой была любимая фраза: "Краткость может и не быть сестрой таланта, но - с милосердием она в родстве") - но сие мое персональное мнение, которое я никому не навязываю, т. к. являюсь, с очевидностью, "специалистам по всем вопросам", - но на многие грустные мысли меня навело - хотя-бы в отношении себя... В основном, что есть еще много ям и ухабов на Пути, помимо вышеописанных, и стремление к волшебной палочке - только первая и не самая глубокая из них... Гордыня человеческая - она, наверное, похуже будет - так как поиски волшебной палочки все же подразумевают, что человек способен УВЕРОВАТЬ, а значит потенциально (только потенциально!) открыт для возможного прозрения (это тоже ведь - чудо) и для ученичества... А вот гордыня от сознания пройденного и постигнутого, и убежденность, что ты-то знаешь как надо... Они могут убить веру в чудо прозрения (не от того, понятно, что руку кому-нибудь сломал, а от того, что вырос и смог посмотреть на себя по-новому) - и всякую возможность движения... Это, понятно, в основном, про себя...

Лицо, личина, маска - и все остальное...
Василий Владимирский

Известно, что любой неглупый человек, умеющий складывать буквы в слова, а слова - в предложения, способен написать книгу, которая будет встречена читателями если не с восторгом, то по крайней мере с искренним любопытством. Для этого ему необходимо соблюсти одно лишь условие: писать о себе. О своих страстях и страхах, радостях и горестях, провалах и достижениях. О том, что до глубины души волнует его лично. Самого. И тогда получится интересно. В последнее время для отечественных фантастов общепринятой практикой стало вводить в повествование под видом эпизодических (а то и не очень эпизодических) героев своих друзей, врагов, знакомых, близких, родственников, коллег по цеху - короче говоря, кого ни попадя, - и даже не слишком это дело маскировать. Корни традиции теряются во тьме времен, но доподлинно известно, что первым нашим писателем, активно использовавшим этот прием в крупном произведении, стал Виталий Тимофеевич Бабенко с его "Игоряшей...". Потом был и Борис Штерн с "Шестой главой Дон Кихота", и Сергей Лукьяненко с "Осенними визитами", и Лев Вершинин с "Сельвой...", и многие, многие другие. Избежавших этого поветрия перечислить легче, чем тех, кто поддался новой моде. Но, кажется, Дмитрий Громов и Олег Ладыженский (они же - сэр Генри Лайон Олди), стали первыми, кто вывел самих себя в качестве главных активно действующих персонажей собственного довольно объемистого романа.

Немалой смелостью надо обладать, чтобы пойти на такой риск и подставить себя, лично и непосредственно, всем стрелам враждебной критики. Чтобы отказаться от одной из наиболее привлекательных особенностей писательского ремесла - возможности в любой момент спрятаться за придуманного персонажа и лишь возмущенно восклицать: "Ну что вы, это он так думает, а вовсе не я! Это он недоглядел, не догадался, недопонял..." Чтобы, в конце концов, выставить на всеобщее обозрение свои собственные, личные глубоко запрятанные болячки и комплексы... Громов и Ладыженский пошли на это, за что честь им и хвала.

Конечно, Олди не были бы самими собой, если бы ограничились только одним рискованным приемом. В романе прослеживается две практически не пересекающиеся сюжетные линии: история актера средневекового японского театра Мотоеси Дабуцу, ставшего оборотнем-нопэрапоном, и нашего современника, ничем не примечательного харьковчанина Виктора Монахова, неожиданно обретшего способность одним неуклюжим ударом калечить и убивать признанных мастеров единоборств. Главные герои романа - харьковские писатели и каратисты Олег и Дмитрий - как раз и стали связующим злементом между двумя этими линиями. О Мотоеси они пишут, а события, связанные с неожиданным даром Монахова, - расследуют. Хотя, если вдуматься, связи тут гораздо сложнее, чем может показаться на первый взгляд - не столько на сознательном, сколько на ассоциативном, эмоциональном уровне. Мудрый и несчастный Мотоеси, страдающий от того, что признание ему принес не собственный талант, а способности нопэрапона, - словно зеркальное отражение Монахова, до полусмерти испуганного собственной человекоубийственной силой. Японец умнее и тоньше, его печаль более высока, более трагична, но темный ужас простого советского инженера Монахова, персонажа куда менее эпического, мечтавшего всего-навсего научиться защищать себя, а ставшего невольным убийцей, гораздо ближе нам и понятнее. Отражение дробится и распадается в странном зеркале, искажающем и преломляющем лучи...

Пожалуй, роман несколько затянут - в последнее время в произведениях Олди появилась такая характерная особенность. Читатель уже все понял и осознал, а герои еще удивляются и недоумевают. Впрочем, для постоянного читателя Громова и Ладыженского (да и для самих авторов) главное - не сюжет и тем более не мораль, "свежая и оригинальная". Важнее игра слов и смыслов, эмоциональный настрой, атмосфера, если угодно аура, создающаяся вокруг каждого из героев. Читается книга с большим интересом - уже хотя бы потому, что, выводя самих себя в таком качестве, авторы вольно или невольно вынуждены писать о том, что им особенно дорого и близко.

Сложно дать этому произведению однозначную оценку, как сложно современнику оценивать любой литературный эксперимент. Может быть, "Нопэрапон" станет для Олди шагом вперед. А может быть - в сторону. Будущее скажет здесь свое веское слово. Но в любом случае, согласитесь: куда интереснее наблюдать за автором, пытающимся куда-то двигаться, - пусть неуверенно, пусть на ощупь, - чем за писателем, уже не первый год уверенно отплясывающим свою джигу на одном и том же узком пятачке...

В Москве только что появился "Нопэрапон". Что ж, сказать могу только одно - книжка честная. Правильная. Очень правильная и очень честная – а это самое главное. Скажите, авторы, если не секрет: а мсье Монахов имел реального прототипа?.. (как и некоторые другие... ммм... персонажи :-) Есть у меня такое ощущение, что имел-таки, только литературно обработан почти до неузнаваемости. А еще любопытно, что Олди немного изменили своему обыкновению писать про сильных людей и стали писать про слабых.

Да-да, Монахов - одна из ключевых фигур книги, живой пример, урок, назидание всем остальным и наглядное пособие, как не надо делать. Хочешь силу даром простым макаром? Пусти в душу тигра. Сам ведь ты ничего из себя не представляешь, правильно? И не будешь – на это нужно десять лет. Не твой случай. Ну так не хочешь – и не надо: просто впусти ЭТО! В жизни ведь для каждого найдется решение – на то она и жизнь. И все получится само. Только заранее согласись на все последствия. Жалкий, если вдуматься, у Монахова характер. Жалкий нужен характер, чтобы такой фокус в принципе получился. Хотя, с другой стороны, если опять-таки подумать, в каждом из нас немножко от Монахова есть. Всем нам в глубине души хочется чуда и коротким путем.

Я вот сел письмо писать – подумал, и понял, что во мне тоже есть. Удивился. Думал, уж меня-то миновало. Или, по крайней мере, уже прошло. Лень нам всем, чтоб "за край земли – десять лет пешком!" И "ползком потом – через край ее!" – тоже лень. Не хотим мы платить ПОЛОЖЕННУЮ цену - вот и прыгаем через заборчики-ступенчики. Но только в реальной-то жизни за чудеса бесплатные приходится платить, наверное, да?.. А как? Да очень просто - хочешь пустить тигра в свою душу - сначала освободи для него место. Иначе тигр не войдет. Совсем маленькая цена, на первый взгляд. Вот только что значит "освободить"? А-а... Вот то-то. Вот вы (собрат-читатель – я имею в виду :) и спросили. Избавиться от чего-то ненужного. Ненужного тигру – вы ведь понимаете, что я имею в виду, да? И поначалу, конечно, трудно! да и химера, именуемая совестью, грызет временами. А кто сказал, что будет легко-то? Но потом! Потом становится и легко, и хорошо. А главное – очень просто жить. Только вот начинает почему-то временами грызть совершенно запредельное чувство одиночества. И правильно Олди сделали, что не стали договаривать, что происходит потом. Как хочется наплодить – другого слова не подберу – себе подобных, чтобы было с кем по-тигриному рычать. И избавить наивных людей ото всякой шелухи, которая мешает видеть мир так, как его видит тигр. Например, от химеры, именуемой совестью (цитата). И ведь у этого "пути" тоже есть название. Не скажу, какое. Кому нужно – тот догадается сам.

"Легкий путь не устраивает того, кто сохраняет чувство реальности."

Так что вот такие вот короткие пути. Длинные они, на поверку, очень длинные! И очень далеко ведут. Впусти в душу тигра – и ты будешь жить там, где живут тигры. И рычать будешь по-тигриному. И будешь ты там один. Так что Монахов еще дешево отделался, и вовремя. Хорошо, что нашлись в книжке добрые люди – уберегли :-)) В жизни могли бы и не найтись. Но, честно говоря, мне стало очень интересно – что вообще подвигло Олди на эту книгу? Попалась кассета с ТВМ и очень сильно не понравилась? :-)) Или у героя был-таки прототип, может быть, и в другой жизненной ситуации? Или по жизни – "наболело, набежало"? Поделитесь! :-)

Сергей Мороз

Нопэрапон - или маг в законе?
Владислав Былинский

Я не буду оспаривать ничьих мнений. Я выдвину свое: два романа Генри Лайона Олди - "Нопэрапон, или по образу и подобию" и "Маг в законе" - повествуют о совсем разных вещах.

Почему я называю этот достаточно простой вывод своим? Потому, что буквально все усмотрели тематическую параллель, связанную с передачей знания от мастера ученику, и по этой причине буквально у всех два таких разных романа связались в сознании воедино.

* * *

Параллельные линии, как известно, не пересекаются только в плоском мире, в простом мире простых формул и перспектив, где все измерения ортогональны друг другу. Ну разумеется, оба романа имеют точки соприкосновения. Тем не менее, существует очевидное различие в геометрии этих миров, которое хочется сформулировать следующим образом: "Нопэрапон" уже в самом замысле биполярен, пространство- время романа разнесено по двум непохожим планетам, разделенных километрами и годами, но чувствующих притяжение друг друга и обращающихся вокруг общего центра масс; "Маг в законе", напротив, вполне цельная и непрерывная история, вполне заполненный сюжетом Универсум, - в нем намного проще разобраться.

Тут я, пожалуй, хватанул лишку: поди разберись с кондачка в многообразии персонажей и их поступков. Да я и пытаться не стану. Нас пока интересует всего одна из множества звучащих в романе тем: тема ученика и его наставника. В каком свете, в каком окружении подается она?

Перейдем к цитатам.

"Я тебе завидую, старая. Жизни твоей завидую; ненависти молодой завидую."

"Ну а после решили: они творят-творят, да и натворят! Так ведь? Значит, всех в один котел, на один костер, и соли не жалеть!"

"Одни ересь говорят, как ты: магом был Иисус, великим магом - за то и пострадал!"

Отчего завидует неудачнице могущественная магиня?

Жрецами Огня люди кормят огонь, - за что?

Когда Он стоял один против тех, кто еще вчера ходил за Ним, внимал и славословил, когда их Осанна вывернулась наизнанку и превратилась в издеватетельские частушки, - вспоминал ли Он учеников своих, Иуду и Петра, - и отделял ли их от толпы?

Почему они так похожи, во все времена, эти толпы хороших людей, рвущие в ошметья магов и ведьм, богов и героев?

* * *

"Нет толпе ходу дальше, сколько б их там ни шло".

Очень точно подмечено. Толпа дойдет до Врат; толпа истопчет Голгофу - а дальше что? Чтобы узнать, что дальше - отделись от толпы. Сделай хотя бы это.

Толпа, которую шел убивать полковник Шалва, агрессивная масса человеческих антител, отторгающих чужеродные вкрапления в социум, поступает совершенно правильно: радикальнейшим образом приводит в порядок организм человечества. Антитела не рассуждают, они убивают.

Магам известно: они - лишние в этом мире. Башня среди одноэтажек неуместна, место башни - городская площадь или придорожный пустырь. Знание, недоступное другим, отделяет их от других надежнее, чем любой Закон. Закон, как оказалось, - всего лишь условность, подмостки, результат импульсивного решения: тот, кто когда-то получил власть над временем, вздумал организовать новый порядок.

Мутанты. Изгои. Боги, потерявшие власть.

Можно ли, учитывая все это, говорить об Учителе и учениках?

Скорее - о родителях и детях. В романе эта мысль неплохо проиллюстрирована.

Итог: маги не лучше и не хуже обычных людей, - они ИНЫЕ. Одномоментный акт инициации навсегда отрезает будущего мага от человечества. Ставит его в нечеловеческие условия существования.

Такова цена Знания.

* * *

Теперь раскроем "Нопэрапон"... а впрочем, нужны ли нам цитаты?

Две планеты там, две неравноправные системы координат. Мотоеси, оживший в воображении драматурга, согласитесь, не равен Монахову ни судьбой, ни внутренней близостью к нам, современникам Олега и Дмитрия. Мотоеси - всегда на сцене; Монахов... где ж я его видел? неужели в зеркале?..

И феодальный Восток, и "альтернативный" Серебрянный век - не случайные декорации: они необходимы автору для того, чтобы выразить мысль через эпоху. Цыган-конокрад; театральные династии... Вполне разумно предположить, что остроактуальная в наши дни проблема быстрого обретения Силы (выражаясь обобщенно) в обход душевных вложений (...) потребует соответствующего антуража - современного, каждому понятного. Вот и появляется на сцене такой узнаваемый город; вот и разговаривают с нами с книжных страниц невыдуманные люди.

Здесь, в "Нопэрапоне", все по образу и подобию. Здесь, и только здесь Олди пишут прямым текстом, без иносказаний и метафор, об Учителе и учениках, о тщете волшебных слов и пагубности пустых надежд. Здесь форма - пожалуй, впервые в творчестве Олди - становится данью традиции, фантастическое отступает перед повседневным; какая фантастика, помилуйте, это же реал, это натуральный реал, это - зеркало мое и мои вчерашние воспоминания.

* * *

Напоследок...

Эх, ведь не хотел ввязываться в полемику... Впрочем, я ведь никого конкретно не имею ввиду и ничьих мнений не отрицаю, разве не так?

Книги ставят перед читателями вопросы. Но кто и почему решил, будто единственная задача писателя - ставить вопросы? Выйти в проблемные писатели достаточно просто, при наличии ума и эрудиции: для этого нужно вытягивать на свет острое, злободневное - или то, что станет злободневным завтра. Это само по себе и есть вопрос к читателю: а ты видел? замечал? ну вот, погляди, подумай.

А как стать отвечающим на вопросы, предвосхищающим вопросы?

Разве этому научишь?

Извините за патетику: для меня лично "Нопэрапон" - учебник жизни, один из многих. Как бы и не мальчик давно, и сам все понимаю, о чем в романе сказано, - и, все-таки... Берешь книгу не потому, что любопытство вдруг одолело. Берешь, чтобы поразмышлять над вроде бы известным.

А я уже встречал определение - "проходной роман". Мол, взяли Олди да промеж серьезными делами маленько оттянулись: решили себя самих показать на фоне японской легенды.

Господи, вразуми нас, странных! Чтобы получать ответы, нужно иметь при себе вопросы. Они, как мне кажется, несколько разные у разных людей. У двадцатилетнего мальчика, не обремененного жизненными тяготами - ни семьи у него еще нет, ни настоящего дела - и вопросы простые, мальчишеские. У милейшей лит.критикуньи, дамы ироничной, умной, зубастой, ценящей "идею" и "образ", но не одобряющей драку (обезьянье дело!), презирающей "забулдыжную философию" и "бродяжью поэтику" ("Море любит берег в вечном ритме... до чего ж блудливая стихия!" - фи, господа, в супе частушка!) - у нее и вопросы будут умненькие, зубастенькие.

А у меня - свои.

Не слишком простые и не дюже умные, - просто свои.

Вот и весь сказ.

EXEGI MONUMENTUM
Игорь Черный

Как правило, на определенном этапе творчества каждый писатель задается вопросом о том, что останется после него потомкам. Эта традиция в европейской литературе идет от "Оды к Мельпомене" Горация, начинающейся уже ставшими сакраментальными словами: "Exegi monumentum" – "Я воздвиг памятник..." Хотя, если быть точным, о подобных вещах задумывались еще древние египтяне, говорившие о своих писцах – подлинных создателях культуры Та-Кемета:

Они не строили себе пирамид из меди, И надгробий из бронзы. Не оставили после себя наследников, Детей, сохранивших их имена. Но они оставили свое наследство в писаниях, В поучениях, сделанных ими... Книга лучше расписного надгробия И прочной стены. Написанное в книгах возводит дома и пирамиды В сердцах тех, Кто повторяет имена писцов, Чтобы на устах была истина.

Новую книгу Г. Л. Олди можно считать определенной заявкой на этакий небольшой "Памятник". Что ж, на наш взгляд, самое время. Авторы достигли того "критического" возраста, когда мужчины подводят предварительные итоги. Вспомним, что и Пушкин написал "Я памятник себе воздвиг нерукотворный..." приблизительно в том же возрасте. В "Нопэрапон...", как ни в одном другом романе Олди, отчетливо звучит тема писателя и писательского труда. Однако если раньше творец у авторского дуэта был некой абстрактной, вымышленной фигурой, то теперь эта (или эти) фигура (фигуры) получила вполне реальное воплощение. Потому что героями одной из двух наличествующих в книге сюжетных линий являются... Дмитрий Евгеньевич Громов и Олег Семенович Ладыженский собственными персонами.

Собственно, и во втором пласте повествования речь идет о творчестве (рассказана история семьи основателя японского театра Но, Дзэами Дабуцу, жившего в XV-м веке). И все же сюжетная линия, действие которой происходит в ХХ-м веке, в родном городе писателей Харькове, представляется нам более любопытной. Конечно, и Япония XV-го века показана по-олдевски зримо, поэтично. В описаниях сценических действ видна опытная рука О. С. Ладыженского, в недавнем прошлом – театрального режиссера. Сказывается и актерский опыт Д. Е. Громова. В общем, написано профессионально, со знанием дела. Но "харьковские" главы интересны тем, что являются как бы исповедью сердца писателей. Они чуть ли не впервые допускают нас в свой внутренний мир. Понятно, что мы имеем дело с художественным произведением, и образы главных героев не совсем тождественны реальным авторам "Нопэрапон". Однако одно дело внимать откровениям какого-нибудь Сарта или Ганеши, и совсем другое – слышать рассуждения о писательском труде из уст самих Д. Громова и О. Ладыженского. В них гораздо больше искренности, пережитого и прочувствованного.

Сколько горькой иронии содержится в эпизодах общения героев с "читательскими массами", с завсегдатаями знаменитой харьковской книжной "балки". Вот тебе и "Разговор книгопродавца с поэтом". Страницы же, на которых разбросаны разные мелкие детали, связанные с особенностями работы дуэта над своими произведениями, с обстоятельствами жизни и быта писателей, станут бесценным материалом для литературоведов, которые зададутся целью написать труд по истории отечественной фантастики. Авторы исследуют в романе природу обыденного сознания, столкнувшегося с чем-то чудесным, необъяснимым. Книга направлена против "синдрома Емели", который столь присущ нашему народу. Ах, как хочется вот так, прямо слету, "по щучьему велению" научиться искусству, на овладение которым у иных людей уходит двенадцать лет, а то и вся жизнь! Зачем мучиться, сомневаться, копаться в себе? Нужно лишь слепо поверить очередному сенсационному объявлению. И ты становишься Мастером, Творцом, Чудотворцем. Но за каждую подобную сделку с самим собой приходится дорого платить. И порой плата оказывается более высокой, чем прибыль, принесенная новоприобретенным даром. Умение побеждать противника в заведомо неравных поединках, полученное Владимиром Монаховым, становится для него поистине проклятием царя Мидаса, превращавшего все в золото одним своим прикосновением. Новоявленный Мидас-Монахов боится прикасаться к людям, так как может покалечить их. Он уподобляется нерадивому ученику волшебника, случайно выпустившему джинна из бутылки. Слава Богу, вовремя вернувшийся Учитель устраняет ужасные последствия поступка недоучки. Так и в "Нопэрапон". На помощь ученику также приходит Учитель, возвращающий блудного сына на путь истинный.

Итак: "Без труда не выловишь и рыбку из пруда". Столь горькие истины, как правило, воспринимаются массовой аудиторией без особого энтузиазма. Развенчивание национального мифа всегда проходит весьма и весьма болезненно. Впрочем, думается, что и массовый читатель, взявший в руки "Нопэрапон...", не будет разочарован. В книге есть все, что необходимо хорошему развлекательному чтиву: лихо закрученная, полудетективная-полумистическая интрига, каратэшные поединкаи, мафия, немного нежити и т. п. В который раз Олди подтвердили некую пограничность своего творчества, являющегося синтезом элитарного и массового направлений в искусстве.

Отзыв с сайта Fantlab. Автор - Лукин Иван Борисович (ivan2543).

Это – первый роман, прочитанный мною у Олди. Первый раз читал я его 7 лет назад и перечитал только в этом году.

Мне повезло – я практически сразу попал на свою любимую тематику и сразу сделался поклонником Олдей. Японской мифологией я увлекался еще со школьных времен, а что касается темы восточных единоборств – кто из мальчишек 90-х был к ним равнодушен?

Роман состоит из двух параллельных сюжетов – автобиографической мистической истории о неудавшемся ученике рассказчиков (двух писателей и тренеров карате, в которых легко угадываются авторы), ставшем рабом собственной разрушительной силы, и романа о средневековой Японии, который пишут рассказчики. Два сюжета связаны общей метафорой – образом нопэрапон, мифического безликого существа, способного принимать облик различных людей. Герой написанного рассказчиками романа, Мотоеси, убивает это существо – и начинает меняться. Его актерская карьера быстро идет в гору, влиятельные люди предлагают ему свое покровительство, вдобавок он становится неплохим бойцом. Но вскоре открывается мистическая тайна его преображения…

Монахов, неудачник, неожиданно ставший смертельно опасным бойцом, тоже резко изменил свою жизнь, посмотрев таинственную кассету. Дурацкий видеоурок рукопашного боя содержал одну опасную идею и совершенно неожиданно пробудил в нем неожиданную способность – способность убивать, легко и непринужденно, одним небрежным ударом. Причем тут нопэрапон? Это станет ясно в конце романа.

Основная цель романа – попытаться обозначить тонкую, но ощутимую границу, за которой добро с кулаками превращается в обыкновенное насилие, то есть самое что ни на есть зло. Нопэрапон – существо без лица, чистая маска, на которой можно нарисовать любые черты. Так же и человек может принять чужое лицо, отразить в себе, как в зеркале, любую мысль или силу. Можно ли отвечать ненавистью на ненависть? Авторы отвечают на этот вопрос однозначно – нельзя, потому что подобный путь ведет только к эскалации насилия, дурной бесконечности зла. Поднимается и побочная тема переполненности человеческого общества немотивированной агрессией, которая, в свою очередь, побуждает тех, кто с ней сталкивается, на агрессию мотивированную. Олди видят в этой злобе могучую злую силу, угрожающую самому существованию человека. Монахов становится квинтессенцией толпы – озлобленный и обиженный на весь свет человек, жаждущий только разрушения, боящийся всех, особенно самого себя и своих новообретенных способностей. Даже превратившись в монстра, он еще силится что-то кому-то «доказать», хотя и сам уже слабо понимает, что. Он остается рабом, способным только на бесконечный и бессмысленный бунт, не в силах освободиться по-настоящему. Он не может контролировать свои силы, и каждый его удар отравлен растущей ненавистью.

Герой «японской» части романа также рискует стать чудовищем. Его внутренний конфликт сложнее, чем у Монахова. В первую очередь, Мотоеси нужно понять, кто он такой, что потерял он и что приобрел в результате мистической метаморфозы. Во вторую – противостоять врагам своего отца. Искушение гневом и местью настигает и его, но у Мотоеси куда больше реальных причин для ненависти, чем у Монахова, и цена его поступков может оказаться намного выше.

Перед каждым стоит выбор – быть чьим-то отражением, принять навязанную тебе миром роль, или суметь остаться собой и найти свой путь. Первое – путь в никуда, повторение еще одной бессмысленной судьбы в колесе сансары. Принимая правила игры, на которых построено несовершенное человеческое общество, человек приумножает это несовершенство. Злу можно противостоять, если самому не становиться злом. Истинная сила – в разуме, а не в боевой ярости, превращающей человека в опасное животное. Можно стать живым оружием, но чья рука будет держать его? Ведь оружие не выбирает цель.

По сути, Олди рассказывают все ту же притчу о Темной и Светлой стороне Силы, только глубже и без лишнего пафоса. Месть, злоба, зависть – им сложно противостоять, но разве жизнь так дешево стоит, чтобы потратить ее на то, чтобы разрушать чужое, не создавая ничего своего? Одно дело – использовать кулаки или меч для защиты, а другое – махать ими после драки, бессмысленно затевая новую. Ведь так легко потратить на месть всю жизнь, или даже погубить эту жизнь ради ненависти… И сделать за врагов их работу. Противоестественным чудовищем, не способным на созидание – вот чем делает человека ненависть.

Особая благодарность авторам за то, что «Нопэрапон» стал литературным воплощением мифологической и сказочной Японии. На его страницах читатель встретит как вполне исторического Безумное Облако, так и легендарного Хейчи Безухого, и разнообразных мифических существ – каппа, тэнгу, злобных мстительных призраков и т. д. Это именно Япония легенд, мистическая Япония, так непохожая на другие мифологические пространства, наделенная особой живостью и «естественностью» сверхъестественного.

Хорошо, даже великолепно... но мало – вот что хочется сказать о «японской» части романа. В отличие от «современной», она оставляет какое-то ощущение недосказанности. Нет, идея выражена, мысль закончена – а все же хочется еще какое-то время понаблюдать за героями, полюбоваться созданным авторами миром (или, вернее, авторской трактовкой средневековой Японии). А вот «современная» часть повествования выглядит более цельной, что неудивительно – учитывая тематику, для Олди это практически «программная» вещь.

Итог: два в одном – отличное фэнтези на материале японских легенд и повесть, наполненная философией боевых искусств. Единственное, чего не хватает, на мой взгляд, «Нопэрапон» — большего объема. Да еще и простая мораль «реалистичной» части выглядит еще проще на фоне сложной проблематики части «фэнтезийной». Впрочем, авторам виднее – книга все равно вполне гармонична, а писать произведение на историческом или мифологическом материале очень и очень непросто.

Стихи читателей по мотивам романа.

АКРОСТИХ, КАК ВЫЯСНИЛОСЬ ВПОСЛЕДСТВИИ...

Ночь стареет. Болью, ноющей в виске,
Отзовется
Проступающий до времени рассвет.
Это утро.
Рокот ветра и улитка на песке.
Акварелью
Прорисованный актера силуэт.
Он не спал.
Не засыпалось, а теперь пора вставать.
Утро, сцена,
Склоки, роли, репетиции, игра.
Тихо тенью:
А позволено ли будет не сыграть?
Лишь мгновенье
Он осмеливался думать как вчера.
Только тщетно:
Боль до срока попрощалась и ушла.
Он остался.
Лед в ладонях.
И зола.

Van Lyo (Санкт-Петербург)

* * *

НОПЭРАПОН

Небо втоптано в лед.
Искры гаснут, шипя,
На моих руках,
На моих глазах,
На моей душе.
И свистит клинок,
Рассекающий плоть
Ветра.
Я петь не могу
И не хочу
Стонать.
И я запираю крик,
Закусив губу.
Красные
Слезы текут
По подбородку. Кап!
Кап...
Кап.
Жужжание мух безумия,
Слетевшихся
К ошметкам тухлых мыслей,
Невыносимо.
Но из трещины в груди
Немножко видно солнце.

Точицкая Евгения (Шамара)

* * *

ПОДРАЖАНИЕ ХОККУ

Изящно и прихотливо
Ложится на землю перо.
Стремительны камень и сталь.

Точицкая Евгения (Шамара)

* * *

ПУСТОЙ БОКАЛ

Иногда мне кажется, что в мире существуют
Только книги.
(Не смейтесь.
Или смейтесь. Неважно.)
Повторю:
В этом, реальном мире
Существуют только книги.
Наша жизнь -
Это отсвет их страниц.
Наши судьбы -
Это эхо их слов.
Книге всё равно, написана она или нет:м Если она возьмётся за тебя -
Ты её проживёшь.
Может быть, при этом ты ее напишешь,
Может быть, при этом ты ее прочтешь.
Это почти не имеет значения.
Мы -
Театр теней в руках книг.
Это странно и почти страшно,
Но это так.

Альвдис Н.Н. Рутиэн (Москва)

* * *

Когда на Руси отзвучат молитвы,
А флейта звук источит в театре НО,
Я выйду на сцену - на поле битвы –
В безликой маске НОПЭРАПОН.

Я выйду мятежной судьбой иль кармой,
Чеканный шаг, вибрация звуков,
И смолкнет вдруг барабан ударный
И инструменты из царства духов.

Любое обличье меняю дерзко,
Лицо заросло деревянной маской,
И только монет тридцати довесок,
Сумеет, быть может, стереть окраску.

Я в Поднебесной? Иль в Вифлееме?
А может, русским печалюсь сердцем?
Закуталась в терпком, нелепом хмеле,
От масок немых никуда не деться...

Елизавета Яковлева (Адриэль)

* * *

ЦИКЛ ХОККУ "НОПЭРАПОН"

Солнце светит по-другому.
Как луна.
Нопэрапон...

Листья падают,
Кружась –
Вечное движение жизни.

Смотрю на себя,
Смотрю на тебя –
Все мы в масках.

Свеча во мраке
Рождает
Надежду.

Ветер воет, тревожа листву.
Он зовeт меня
К новой смерти.

Что стало сегодня?
Мы стали на день
Старше.

Лист бумаги –
Бегство
От быта.

Ольга Ливак (Омск)

* * *

ЦИКЛ "НОПЭРАПОН" Г. Л. Олди посвящается.

Во мне
больше нет крови,
больше нет жизни,
нет света.

Мое лицо -
прозрачное зеркало маски
нопэрапон.

Коснись рукою
плеча моего,
надень меня, как перчатку,
положи, словно перстень
на руку свою...

Прикажи -
И я буду счастлива.

Ветер
Уносит слова мои над водою
в сторону осени...

* * *

Ты убил меня,
юноша
с ясным пылающим взглядом.

... рядом
с чьей-то могилой покинутой,
где вишни цвели
под луной.

Тишиной
стало лицо мое,
не изменившись
под твоими руками.

Камни
стали свидетелями
только
лунного света -
нет меня...

"Любуясь осенней луной
По горам кружу я..."

* * *

Тонет голос
в воде...
Осенние ночи темны.

Осенние ночи
оплетают волю и разум,
подобно побегам хмеля.

Я ухожу
в странствия
По горам и долинам
чужих сердец.

Осенние ночи темны.

Мое сердце
стало
ликом нопэрапон,
танцующей в лунных лучах.

Убитой
на кладбище старом
с маской в холодных руках.

Потерявшей
сотни обличий своих,
сотни осколков
великого древнего зеркала.

Сердце мое
после ночи осенней, недоброй -
бабочка с мертвыми крыльями,
с ликом изменчивых грез,
нопэрапон...

Прости мне...

* * *

"Расстанемся без печали,
без надежды на встречу:
здесь расходятся наши пути.
Расстанемся без печали:
Не давай обещаний:
Свеча догорела, пора уходить -
Лети."
(Н. Васильева)

Лети -
сквозь воздух осенний -
став -
крошевом звездного света...

сквозь свет октябрьской луны.

Лети -
сквозь воздух холодный,
сквозь зарево гроз на востоке,
в ночь.

сквозь свет октябрьской звезды.

Лети -
сквозь воздух прозрачный,
сквозь ветви алеющих кленов,
оставляя на них
зыбкие клочья
воспоминаний -

сквозь свет октябрьских костров.

Лети -
уходи, пока ты еще не перестал
быть сбывшейся сказкой,
быть маской
нопэрапон...

сквозь свет октябрьской любви.

Диана Чепилова

* * *

H.L.Oldie, А.Е.Ф.

Вы слышали, как тихо ходит боль
По гулким перекресткам мироздания?
Слепой актер заучивает роль
Не с первого, так - с третьего касания.
Он знает жизнь на ощупь и на вкус,
Он слышит этой жизни пульс неровный
И может успокоить этот пульс -
На миг, но всё же! - лирикой любовной.
И встреча с болью посреди эпох
Его смутит едва ли. Как знакомо:
Лица коснуться, и услышать вздох,
И вновь лица коснуться - по-другому...
И боль затихнет, и черты лица -
Казалось бы, застывшие в гримасе! -
Разгладятся. Легко ладонь слепца
Из маски боли слепит маску счастья.

...Послушай, можешь завязать глаза?
Ладони не солгут: Она - прекрасна.
Попробуй Ей об этом рассказать -
И маску боли сменит маска счастья...

Ольга Белая

* * *

Бусины слов нанизав на нитку,
Которую сплел паук,
Открываю калитку
Без рук.

Строчки будто луной выписаны,
Многоточия прокапаны кровью
Ветви сонной осины
У изголовья.

Солнце накрахмалило облака,
Утро, роса, колокольный звон
Доля легка? Нелегка...
Нопэрапон.

Слышишь чувства мои, море?
Слышишь сердце мое, Бог?
Горе мне, горе...
Я одинок.

(c) Ветвь Сакуры, Екатерина Гарманова

* * *

Нопэрапон

Обернусь - за спиной пустота.
Я вернулась к обрывкам страниц.
Не допеть, не допить, не додать
И с лица не доснять маски лиц

Беглецов, подлецов, дураков...
Что в глазах? Только боль и тоска.
Отыскать мне себя? Нелегко.
Да и стоит ли? Есть - что искать?

Раны книг подарили мне кровь,
А улыбки - безумцев дары
И плюются Есениным вновь,
Всех стихов моих пьяных миры.

Я врываюсь в холодную ночь.
И губами ловя белый снег,
Я молю не понять, но помочь
И решаюсь на новый побег

Удержать? Ну попробуй. Сумей!
Если сможешь - держи, что ж ты ждешь?
Небо хлещут остатки ветвей:
Не буди, не суди, не тревожь!

Не молюсь и уже не прошу,
Стало черствым лицо. А глаза...
По своей ли я воле грешу?
Покаянья моя ли слеза?

Так привычно играть чью-то роль,
Так привычно накладывать грим.
Я сегодня - великий герой,
Завтра буду я кем-то другим.

Ухожу. Эта пьеса стара,
Раз себя не дано обрести,
Буду строки чужие стирать,
Чтоб своей же рукой обвести.

Возвращаясь к обрывкам страниц,
Подражая десяткам из ста,
Примеряя осколки от лиц
Обернусь...и опять пустота.

Solli (Анастасия)

* * *

В пустом театре странный разговор

На подмостках старого театра Но
Под гул шагов и топот барабана
Рассыпался спектакль на жесты и слова
И задохнулась флейта, опоздав на два удара

Пустой театр. Занавес завял
На старой груше мечется фонарик
Актёр и маска - демона подарок
Зеркальной глади перламутровый опал

Что отражаешь ты, нелепоё творенье
Проклятие моё или цветок таланта?
Ты слепок глаз из зрительного зала
Или моя игра? Замучили сомненья...

Убить тебя! Как струпья из засохшей крови
От раны оторвать! Но как – не знаю…
Ты проросла в душе корнями в глубь.
Боюсь тебя убив – погибну сам.

Хохочет Тэнгу на кривой сосне
Осколки маски. Веера обломки.
Лицо актёра. Занавес. Финал.

Дина Ткаченко