Список желаний

Ваш список желаний пуст. Перейти в каталог?

Стихи октября

01.11.2023

Мій дзен вже сивий,
Мій дзен потроху рипить,
Але ще міцний.

poem4-0-0-0-0-1698324397.jpg

КАСИДА ВІДЧАЮ
(написана в стилі «Баді»)

Від пророків великих ідей до пороків безликих людей,
Ні хвилина, ні день — маячня, аж гуде, нині, завтра, завжди, деінде.
Від вогню машрафійських мечів аж до юшки з кістлявих грачів.
Запитають: «Ти чий?», то кажи: «Я нічий!» Сучу долю цілуй горячіш!

Оте волання у пустелі —
Моя скорбота:
Я став державник і святенник,
Я стану богом,
У скруті серце, розум стигне,
Душа убога…
Гей, білий віск тече
З минулої свічі!

Від учених, поетів, бійців до копчених під пиво рибців,
Від героїв-батьків до дітей-шахраїв —
Божий промисел, ось твоя ціль?
Добре мати багато води! Труп в колодязі? Досить байди!
Запитають: «Куди?», говори: «Нікуди!», бо ця правда веде до біди.

Іде назначений День Гніву,
Іде День Страху:
Я нині скеля, небо, ніва,
Я стану прахом,
Сапфір я персня, скибка хліба,
Купець і пряха…
Прощайте, любі:
Судний День не осудив!

Хай хоч олово в глотку заллють, кинуть очі мої воронню —
Як умію, встаю, і беру, і даю; як умію, над вами сміюсь.
Від початку йдемо до кінця. Що за краєм? Спитай у мерця.
Каторжанин і цар, блиск кайданів й вінця — нісенітниця. Хтивість скопця.

Пороги раю, двері аду,
Шляхи спасіння —
Ликуй в труні, мовчазне падло,
До воскресіння!
Я — холоднеча снігопаду,
Я — день весняний…
Прощайте, любі:
Йду за долею митця!

poem1-0-0-0-0-1698324529.jpg


Третий день не пишутся стихи,
Третий день,
Самой завалященькой строки
Нет нигде,

Шарю - под рукою трын-трава,
Вот и всё,
Есть Хайям, Вийон, Ахматова,
Есть Басё,

Легионы всех, кому не лень,
Но три дня
Каждый божий, каждый чертов день
Нет меня.

Упрекают: "Ишь, нудит еврей,
Мы - не он,
Можем хоть ни в ямб, хоть ни в хорей,
Ни в пеон,

Пишем мы, как дышим, а сейчас -
Белый шум..." Третий день, шестидесятый час Не дышу.

Не родяться вірші третій день,
Третій день,
Хоч які рядки, скажіть, ви де?
Та ніде.

Мацаю рукою — трин-трава,
Все, їй-бо,
Є Хайям, Війон, Ахматова,
Є Лі Бо,

Всі піснями радують людей
Досхочу,
Тільки кожен божий, чортів день
Я мовчу.

Дорікають: «От нудить єврей,
Ми — не він,
Можемо не в ямб і не в хорей,
Геть той вірш,

Пишемо, як дихаємо, всяк
Без біди…»
Третій день задуха, шістдесят
Злих годин.


БАЛЛАДА МЕТАМОРФОЗ

А когда проспектом потянется чад и гарь,
И объявит чужак: ваше место, мол, у параши,
В музыканте внезапно проснется смешной дикарь,
А потом не смешной, а потом уже вовсе страшный.

Волчьим воем прорвется тонический звукоряд,
Превратится в хтонический, и прорастут когтями
Десять пальцев, которым бы гаммы с утра играть,
А теперь с сонатины хоть мясо сдирай ломтями.

А когда дома, как костры, в темноте горят,
И все небо чешется - слышишь? летят! - от зуда,
То редактор в зеркале видит вдруг дикаря,
И дикарь улыбается, хищный и острозубый.

И слова изменяются правильно, баш на баш,
И абзацы космами, дикие словно йети,
А из всей стилистики важно одно: "Е@ашь!"
Скажешь, дети поблизости? Вот потому что дети.

А когда село под огнем обратится в бред,
И земля безвидна, выжжена и пуста,
То художник берет мольберт, пишет автопортрет,
Вручает ему повестку, и тот сходит с холста.

Перспектива дыбом, и кровью течет кармин,
Футуризм кубизму одалживает боекомплект,
Их обоих хлебом теперь не корми,
Их паек другой, и другой обед, и при чем тут хлеб?

Суеты не терпит служенье муз. Как насчёт войны?
Мир - театр. Военных действий? Пускай, пускай.
И метаморфозы искусства порой страшны,
А порой сухие, как будто щелчок курка.

Талия - парамедик, Эвтерпа стреляет на звук,
Мельпомена донатит на грузовик с динамитом,
И Аполлон от зависти сопит и роняет лук,
А рядом ломает стрелы завистливая Артемида.

Что гремит-то?


БАЛАДА МЕТАМОРФОЗ

А як гар і кіптява зав'яжуть проспект у глухий кут,
І об'явить чужинець: гей, швидко ставайте рачки! —
В музиканті прокинеться раптом смішний дикун,
Після вже не смішний, а ще потім страшний до всрачки.

Вовчим виєм прорветься тонічний той звукоряд,
Перетвориться на хтонічний, і пальці аж до нестями
Заболять, випускаючи кігті — раніше б їм грати гами,
А тепер із сонати три шкіри пластом здира.

А коли будинки — багаття! — готуються вщент сконать,
Коли небо чешеться — чуєш? Летять! — від зуду,
То редактор у дзеркалі бачить — йой! — дикуна,
І дикун посміхається, хижий та гострозубий.

І міняються суфікси з префіксами, баш на баш,
І абзаци косматі, мов єті, гірські бандити,
А уся стилістика зводиться до: «Ї@аш!»
Кажеш, діти поруч? Отож, саме поруч діти.

А як селище гине під обстрілом з краю та посеред,
І земля безвидна й пуста, тільки зойк луна,
То художник бере мольберт, пише автопортрет,
Вручає йому повістку, і той іде з полотна.

Кров'ю ллється кармін, перспективу хоч чорт мордуй,
Футуризм кубизму набої дає у борг,
Їх обох, сердитих, і хлібом більш не годуй,
І який тут хліб, і який тут обід, їй-бо.

Ні війни не терпить служіння муз, ані метушні,
Світ — театр. Дій воєнних? Гаразд, доля в нас така.
І метаморфози мистецтва – вони, друже мій, страшні,
Ще й сухі, наче клацання спускового гачка.

Талія – парамедик, Евтерпа стріляє на звук,
Мельпомена донатить на третій вагон динамиту,
Й Аполлон від заздрощів сопить і роняє лук,
А поруч ламає стріли заздрісна Артемида.

Що гримить, га?


* * *

Страхом и болью охотнее делятся,
Тяжко нести самому,
Горе дорожками пыльными стелится
В брошенном тихом дому.

Где ты, прохожий? Откроешь ли двери ты?
Встань на порог, помолись,
Опытом, силой, надеждою, верою,
Добрым, святым поделись!


* * *

Страхом і болем охочіше діляться,
Тяжко самому нести,
Горе курними доріжками стелиться
В кинутій хаті пустій.

Гей, перехожий! Чи двері відчиниш ти?
Встань на поріг, помолись,
Досвідом, силою, вірою, чимось ще
Добрим, святим поділись!


* * *

Надо жить - под обстрелом, на фронте, в тылу,
Жизнь киркою без устали бить, как скалу,
Чтоб увидеть когда-нибудь, как из разломов
Прорастают цветы сквозь густую золу.


* * *

Треба жити – в руїні, на фронті, в тилу,
Треба лупати скелю цю, скелю цю злу,
Щоб із часом побачити, як із розломів
Квіт ясний проростає крізь чорну золу.


БАЛЛАДА О ЧЁРТЕ

...и тут явился ко мне мой чёрт...
А. Галич


Приходит зло, говорит: "Старо
Преданье, как мир, старо!
Во-первых, какое я зло? Я добро.
И во-вторых, добро.

А если в-третьих - молчи, молчи,
Кивай и опять кивай,
Ночами плохо спят палачи,
Работу ждут - дураков лечить.
Не хочешь ли под трамвай?"

Приходит добро, говорит: "Дружок,
Да ты не узнал меня!
Ну что ты дудишь в свой смешной рожок?
Прислушайся - трубы звенят!

И под напев этих славных труб
Ты бодро отдашь расчёт,
Ещё не раб, и ещё не труп,
Но это, пойми, ещё!

Приходят вместе, стучатся в дверь,
Ломают, врываются: "Брат!
Ты нас послушай, ты нам поверь,
Мы два добродушных добра!

И наши души, как два крыла,
Тебя до небес вознесут...
Ну что ты городишь? Какая мгла?
Какой там висок, холодок ствола?
Какой ещё Страшный суд?!

Наш суд любого суда страшней
И крепок наш приговор,
И клешни крепче любых клешней,
И ты таких, как ты, не грешней,
Лыжню накатал, беги по лыжне!
Чего ты сопишь, чего?!"

Потом уходят - мол, завтра придём,
Подумай-ка до утра,
Смотри, какой ты отстроил дом,
Зачем тебе тяжесть утрат?

Наш прост уют и смешон расчёт,
И радостен блеск монет...
А я все жду, что появится чёрт,
Но он не приходит, нет.


БАЛАДА ПРО ЧОРТА

...і тут з'явився до мене мій чорт…
А. Галич


Приходить зло, каже: «Геть перо!
Переказ старіш за світи!
По-перше, яке я вам зло? Я добро.
За мене добріш не знайти!

А якщо по-друге — мовчи, мовчи,
Кивай та знову кивай,
Кати погано сплять уночі,
Чекають, шукають до дурнів ключи.
Навіщо тобі під трамвай?»

Приходить добро, каже: «Хав ду ю ду!
Ти що, мене не впізнав!
Чого ти дудиш у кумедну дуду?
Бач, сурми збудили нас!

Під наспів привітних, славетних труб
Ти розрахуєшся вщент,
Бо ще не раб ти і ще не труп,
Але, зрозумій, це ж ще!»

Приходять разом, і двері — раз! —
Ламають: «Та ти ж нам брат!
Ти нам повір, ти послухай нас,
Ми два добродушних добра!

І наші душі, як два крила,
Тебе до небес піднесуть...
Ну що ти городиш? Яка імла?
Яка нагла смерть, війна, мор і глад?
Страшний який тобі суд?

Наш суд будь-якого суду страшніш
І вирок на диво міцний,
І клешні міцніш будь-якої клешні,
І ти за всіх інших людей не грішніш,
Лижню накатав? То ж лижнею біжиш!
Чого ти сопиш, дурний?!»

А потім йдуть — завтра прийдемо знову,
Подумай до ранку, брате,
Дивись, яка в тебе оселя, шановний,
Здалась тобі важкість втрати!

Ти пиху свою повісь на гачок,
Он гроші блищать дурні…
А я все чекаю, що з'явиться чорт,
Та він не приходить, ні.


* * *

Люди строили рай, светлый рай на земле,
Измарали в крови, извозили в золе,
Разбомбили сады, порубили деревья.
- Рай готов, - говорят. - Покупайте билет!


* * *

Люди рай будували, Едем на землі,
Все занурили в кров, замарали в золі,
Розбомбили сади, порубали дерева.
- Приїжджайте до раю, старі та малі!


* * *

На ладони держу шар земной,
Он зелёный, как грецкий орех,
Но уже покрывается коркой чумной,
Вот и треснуть готов - в октябре? декабре?!
Что ни месяц, ему все равно.

Безымянной военной порой
Содрогается мир под корой.


* * *

На долоні тримаю я кулю земну,
Як волоський горіх, зеленіє вона,
Але вже покрива її кірка чумна,
Скоро трісне - у вересні? грудні?! - та ну,
Все одно, котрий місяць майнув.

Лине час у війни навідліт,
Під корою здригається світ.


* * *

Иоганн Себастьян по фамилии Бах
Слышит голос сирены и дальний бабах,
Бах сегодня играет в моем телефоне:
"Пустяки, - говорит, - вот орган и труба,

Вот Докшицер прелюдию золотом пишет,
Вот вступает орган. Остальное - судьба!"


* * *

Пан Йоганн Себастьян, а на прізвище Бах,
Чує голос сирени та дальній бабах,
Бах сьогодні в моєму співа телефоні,
Каже: "Це все пусте, ось орган і труба,

Ось Докшицер прелюдію золотом пише,
Решта - доля! Органе, з початку рубай!"

poem3-0-0-0-0-1698324553.jpg