Список желаний

Ваш список желаний пуст. Перейти в каталог?

Город грехов

22.09.2019

Рецензии Василия Владимирского (для сетевого журнала "Питербук"), Зеленого Медведя (Green Bear, сетeвая публикация) и Александры Королёвой (для журнала "Мир Фанастики", опубликована в номере 121 за сентябрь 2013) на роман в трех повестях "Крепость души моей".

Василий Владимирский

Харьковчане Дмитрий Громов и Олег Ладыженский (Генри Лайон Олди) принципиально вне политики: на официальном сайте отмалчиваются, от прямых вопросов на неудобную тему уходят противолодочным зигзагом. Андрей Шмалько (Валентинов), напротив, любит поговорить о политике — но о политике с изрядным сроком выдержки, сорока-семидесяти-столетней давности. То же касается и их прозы. Космическая опера, криптоистория, «философский боевик» на основе древнегреческих мифов, истории о попаданцах на фронтах Гражданской войны... Роман «Крепость души моей» внезапно и резко выпадает из этого ряда. Неожиданно для всех (и, подозреваю, сами того не планируя) Генри Лайон Олди и Андрей Валентинов написали остроактуальный, не побоюсь этого слова — злободневный роман, однозначно отсылающий читателей к украинским событиям 2013-2014 годов.

Для начала позвольте цитату:

«На площади ворочался разозленный тысячеглавый зверь. Гудел с угрозой: нет, не зверь — перегревшийся силовой трансформатор. Пробой изоляции мог случиться в любую секунду. И тогда — здравствуй, тысячевольтный фейерверк, бессмысленный и беспощадный! Подходы к четырехэтажке хирургического корпуса перегородило тройное оцепление “Беркута”. Тяжелый блеск серебристых щитов, пятнисто-серый камуфляж, черные бронежилеты; круглые шлемы с номерами, пластиковые щитки-забрала... Македонская фаланга. Только вместо длинномерных копий — резиновые дубинки.
Темные века стремительно возвращались».

Это не из репортажа с киевского Майдана — действие происходит в совсем другом городе, в Харькове, ни разу не названном по имени, но вполне узнаваемом для любого, кто там хоть раз бывал. Близится небесный суд: впервые за тысячи лет чаша грехов человеческих переполнилась, Харьков вот-вот должна постигнуть судьба Содома и Гоморры. Если за три дня во всем городе не удастся найти дюжину праведников, ангелы господни обрушат пылающий меч на высотку университета и серый куб гостиницы «Харьков», огонь поглотит площади и парки, соборы и синагоги, русских и украинцев, буржуев и работяг, депутатов и клерков, коммунистов и сектантов, полицейских и художников-концептуалистов. Люди, впрочем, остаются людьми и перед лицом неминуемой гибели. Любят, ненавидят, ссорятся, братаются, грабят магазины, спасают умирающих, устраивают кровавую поножовщину, бескорыстно жертвуют собой... Именно их поступки, их выбор накануне неминуемого конца света магнитом притягивает взгляды соавторов.

Все это происходит в третьей, завершающей части романа. Но Олди и Валентинов готовят читателей к развязке с самого начала. У Артура Чисоева из первой части («Право первородства»), в прошлом прославленного борца, а ныне — депутата и бизнесмена, владельца заводов-газет-пароходов, свой персональный Армагеддон. За несколько дней он потерял все, что имел: жену, дочку, внука, прибыльный бизнес... Но высшие силы не оставили его в покое: тут же предложили новую жену, новую дочку, новое дело. Чем же Часоев заслужил такую честь? Что это — испытание веры? Но у Артура, по большому счету, нет Бога, он не ветхозаветный Иов, готовый претерпеть любые надругательства во имя Яхве. Наказание? Но из Чисовева-младшего и грешник так себе, средней руки. Не Каин, даже не проныра-Иаков, купивший у старшего брата право первородства за чечевичную похлебку. Человек — не хуже и не лучше многих других. Так почему же именно на него обрушилась вся мощь небесной артиллерии?..

Сергей, главный герой второй части романа («Девять дней»), вполне трезво оценивает место, которое занимает в этом мире и свои перспективы. «Мне двадцать четыре года, институт закончил, диплом защитил. Что впереди? — ничего. И вокруг тоже ничего. Что я могу? Денег заработать? Да, могу, если постараюсь. Дальше-то что?..» Жизнь современного человека пуста, как скорлупа грецкого ореха, выеденного червем — это-то и есть наш главный грех, заслуживающий самой суровой кары. Только миражи, поднимающиеся над городом, могут подарить Сергею — и тысячам таких, как он, — хоть какую-то иллюзию смысла. Только чудо, пусть жестокое, смертоносное, дает ощущение, что жизнь прожита не зря. И тогда можно, отбросив житейский прагматизм и на время отключив здравый смысл, выходить на баррикады — или стоять строем перед бушующей толпой. Так уж устроены мы, люди...

Разумеется, Генри Лайон Олди и Андрей Валентинов не связывали свой роман с последними событиями на Украине. «Крепость души моей» дописана почти год назад, а один из фрагментов успел выйти на страницах журнала «Мир фантастики» задолго до Майдана. Внезапная актуальность этой притчи — всего лишь совпадение. Писатели-фантасты оказались глубже, прозорливее и честнее, чем легион политиков, экспертов и диванных аналитиков. Ну что ж, не в первый и не в последний раз.

Зеленый Медведь

Много веков Ветхий Завет служил источником вдохновения для скульпторов, художников и поэтов. Из него щедро черпали вдохновение, заимствуя знаковые образы и притчи, становящиеся своеобразным шифром для посвященных в нюансы художественных смыслов. Многострадальный Иов, Давид и Голиаф, Содом и Гоморра... Перечислять можно долго и на каждый пример приходятся сотни, тысячи, если не десятки тысяч, всевозможных аллегорий и трактовок. Тем удивительнее, что в современной фантастике и фэнтези ветхозаветные мотивы если и не забыты, то обращаются к ним довольно редко. Я бы даже сказал, что до обидного редко. Причин, по-видимому, несколько. Это и нежелание соревноваться с известными предшественниками, и отсутствие особого читательского интереса к этой тематике, и, конечно же, нередко это скудность собственных познаний.

Но перейдем от отвлеченных рассуждений к герою этой рецензии, роману "Крепость души моей". Столь обширное вступление было необходимо, чтобы подчеркнуть сложность задачи, стоявшей перед Олди и Валентиновым, и причины, по которым книга резко выделилась среди сплоченных рядов отечественной фэнтези и мистики. Ведь Олди удалось уловить суровый дух Ветхого Завета и вселить его в легкомысленные будни нашего мира. Строгий речитатив библейских цитат безжалостно вклинивается в пеструю и суесловную болтовню современности. Триптих, три сильно отличающихся, но при этом идейно близких истории. Разница заключается в масштабе событий, точках обзора и количестве героев. Если в первой истории все завязано на братьях Чисоевых и их бывшем учителе Александре Павловиче, то во второй и особенно в третьей действие охватывает уже весь Город.

Итак, как две капли похожий на наш мир, современный Город, и обычные люди, которые внезапно обнаруживают, что в их жизнь вмешиваются высшие силы. Силы, которые играючи переписывают судьбу, карают и награждают. Силы, для которых нет ничего невозможного. Растоптать жизнь успешного бизнесмена, лишить детей, разорить компании. За какие проступки была назначена эта кара? Бизнесмен Чисоев лишь песчинка по сравнению с высшей силой. Гордая и упорная песчинка, способная заклинить самый прочный и отлаженный механизм. Авторы яркими красками и образными метафорами слой за слоем наносят изображение на холст. То покажут прошлое, то откроют будущее, то застынут на настоящем. Вывернут наизнанку бывшего борца, разберут по косточкам своенравного пророка, чтобы свести в поединке мятежные человеческие души и суровые законы.

Вторая повесть попала точно в цель, поразив удачным взглядом на два мира, земной и небесный. Горнее Царствие, поделенное на три Сферы и девять Ступеней, каждая из которых представлена своей силой. Ангелы и Начала, Престолы и Серафимы, верные слуги Всевышнего, неумолимо карающие грешников и строго блюдущие Закон. Ибо Закон в этом Царстве превыше Милости. По крайней мере, на первый взгляд кажется именно так. Эта история сплетена из нескольких нитей - небесного расследования Владыки Камаила и его помощника Микки, загадочных явлений в Городе, а главное, исканий Сергея, в чью жизнь ворвались неведомые прежде чувства и мысли. Помимо них действуют и другие герои: обычные люди, начальники и подчиненные, нищие художники и знаменитый режиссер.

Атмосфера тайны быстро сгущается, ветхозаветные предания обретают зыбкую плоть, грозя захлестнуть улицы Города и погубить его. Тонкая авторская ирония подчеркивает аляпистые приметы нашего времени. Текст насыщен аллюзиями и аналогиями - как библейскими, так и литературными, например, с романом Булгакова "Мастер и Маргарита". И на этом фоне происходит очень интересная история, в которой любовь и вера сталкиваются с судьбой и временем. На мой взгляд, особое достоинство повести в том, как сочетается современность и древность в облике и манерах небесных служителей. Весьма симпатично сочетаются, бамбуковая тросточка и стада телиц, мобильный телефон, факс, обращение "шеф" и свитки, традиции, семиглазый леопард.

В отличие от второй, третья повесть целиком разворачивается на земле, в многострадальном Городе. Наша цивилизация успела привыкнуть, что всегда и везде можно договориться, найти компромисс и добиться лучших условий. Отчасти за счет развитой техники, отчасти за счет культурных свобод и течений. Но когда два Серафима объявляют, что души горожан взвешены и измерены, и назначена плата за согрешения, то все мольбы, ухищрения, усилия оказываются тщетны. Авторы заперли персонажей в колбе произведения, поставили микроскоп и принялись наблюдать, по фрагменту складывая пеструю мозаику гнева и отчаяния, отрешенности и беззаботности. Картины народного бунта кажутся пророческими, жутко походя на реальность.

Что же общего в повестях? Суровый Закон со множеством толкований и прецедентов. Человеческая гордость и упрямство, не дающие отступить даже когда все кончено. Это поединок души и буквы, содержания и формы, милосердия и справедливости. Но стоит помнить - что хотя Ветхий Завет и лежит в основе многих религий, но служит сейчас скорее памятью, чем указанием к действию, замененный Новым Заветом, Кораном и другими текстами.

Итог: пестрое смешение ветхозаветных законов и современного мира.

Александра Королева

Первая повесть из новой совместной книги Олди и Валентинова (их первой общей работы со времён «Алюмена») нашим читателям уже знакома — она публиковалась в июньском и июльском номерах «Мира фантастики». Две другие повести печатаются впервые. Все вместе они составляют одну из самых необычных отечественных фантастических книг, изданных за последнее время. Ни от Олди, ни от Валентинова ничего подобного точно никто не ждал.

Соавторы больше не блуждают в мифологических, исторических или альтернативно-исторических лабиринтах — они возвращаются в нашу повседневность и лишь чуть приоткрывают дверку для чуда. Чудо в данном случае родом из Ветхого Завета, и это важно. Будь то история Исава и Иакова, сверхъестественные свойства Ковчега Завета или угроза уничтожения нового Содома — все эти чудеса жестоки, пусть даже с формальной точки зрения справедливы. Бог Израилев и всё воинство Его беспощадны, глухи к мольбам и скоры на расправу. Небесная канцелярия подчиняется сложно организованной системе правил, в которых уже давно нет логики. Более того, помочь человеку ангел может только в обход этих правил, как в финале «Девяти дней», или по принципу случайного выбора, как в «Заре над Содомом». Мир божественного в «Крепости души моей», что называется, «светлый, но не добрый», а другого нет. Мессия в нём ещё не родился.

В этом мире выдерживает экзамен на человечность — на простую человечность, не на «праведничество», которого требуют ангелы в «Заре над Содомом», — только тот, кто осмеливается бунтовать, не соглашаться с правилами, выступать против божественных сил. И это вовсе не бунт Люцифера — напротив, ветхозаветный Всевышний часто ожидает этого неповиновения, как в случае с Иаковым, который боролся с Богом и победил его. Именно благодаря бунтарскому жесту одного человека история Города, описанная в финальной повести, отличается от печальной судьбы Содома и Гоморры. Ключевые персонажи всех трёх историй — личности, которые решились противостоять предначертанной судьбе, охраняя «крепость души своей», и выдержали это испытание. И в то же время это самые обычные люди, такие же, как и мы с вами, не фэнтезийные герои-одиночки. Здесь каждому читателю есть над чем поразмыслить применительно к себе.

В истории с таким явными, подчёркнутыми библейскими аллюзиями и экзистенциалистским по своей сути содержанием не обойтись без пафоса и высокого штиля. Их в повестях хватает — особенно в последней, самой сильной и страшной «Заре над Содомом», «истории одного Апокалипсиса». Жизнь простых обывателей за несколько дней до уничтожения города описана с беспощадной реалистичностью, а ритмичность текста почти превращает повесть в поэму — Олди всегда были хороши в игре на грани прозы и поэзии.

В арсенале соавторов есть и другое оружие — комическое снижение, которое помогает не слишком погрязнуть в пафосе. Это и ангел-хранитель в образе бестолкового мужичка-пьяницы, и описанные с неприкрытым сарказмом «современные художники» и «актуальный кинорежиссёр», и стёб над авторами книг в модном постапокалиптическом жанре. Иногда эти «американские горки» от высот пафоса к низам площадного юмора оказываются слишком уж крутыми, и тогда кажется, что авторам вот-вот откажет хороший вкус. Впрочем, красивые финалы всех трёх повестей заставляют забыть об этом, — а как мы знаем, лучше всего запоминается последняя фраза.

Эффектная игра в осовременивание ветхозаветных реалий, к счастью, не превратившаяся в «игру ради игры». «Крепость души моей» достойна не только прочтения, но и перечитывания.

ИГРА В ГОРОДА
Место действия повестей не называется ни на одной странице. Только в «Заре над Содомом» появляется наименование «Город», и там же, по названиям улиц и других приметных мест, становится понятно, что речь идёт о родном для авторов Харькове. Впрочем, давние поклонники Олди и Валентинова обойдутся и без географических подсказок: Харьков назывался Городом ещё в дилогии «Нам здесь жить».